Неточные совпадения
Имею повеление объехать здешний округ; а притом, из
собственного подвига сердца моего, не оставляю
замечать тех злонравных невежд, которые, имея над людьми своими полную власть, употребляют ее во зло бесчеловечно.
И того ради, существенная видится в том нужда, дабы можно было мне, яко градоначальнику, издавать для скорости
собственного моего умысла законы, хотя бы даже не первого сорта (о сем и помыслить не
смею!), но второго или третьего.
— Как, губернатор разбойник? — сказал Чичиков и совершенно не мог понять, как губернатор мог попасть в разбойники. — Признаюсь, этого я бы никак не подумал, — продолжал он. — Но позвольте, однако же,
заметить: поступки его совершенно не такие, напротив, скорее даже мягкости в нем много. — Тут он привел в доказательство даже кошельки, вышитые его
собственными руками, и отозвался с похвалою об ласковом выражении лица его.
Тысячу бы рублей в ту минуту я дал, своих
собственных, чтобы только на вас в свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли, после того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов, спросить не
посмели!..
— Мне кажется, вы пришли ко мне раньше, чем узнали о том, что я способен иметь то, что вы называете
собственным мнением, —
заметил Раскольников.
Заметов сам по всем углам твои носки разыскивал и
собственными, вымытыми в духах, ручками, с перстнями, вам эту дрянь подавал.
— Он ограбил, вот и вся причина. Он взял деньги и вещи. Правда, он, по
собственному своему сознанию, не воспользовался ни деньгами, ни вещами, а снес их куда-то под камень, где они и теперь лежат. Но это потому, что он не
посмел воспользоваться.
— Вот и изменило вам хваленое чувство
собственного достоинства, — флегматически
заметил Базаров, между тем как Аркадий весь вспыхнул и засверкал глазами. — Спор наш зашел слишком далеко… Кажется, лучше его прекратить. А я тогда буду готов согласиться с вами, — прибавил он вставая, — когда вы представите мне хоть одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания.
Тогдашние тузы в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни — эфто,другие — эхто: мы,
мол, коренные русаки, и в то же время мы вельможи, которым позволяется пренебрегать школьными правилами), я эфтим хочу доказать, что без чувства
собственного достоинства, без уважения к самому себе, — а в аристократе эти чувства развиты, — нет никакого прочного основания общественному… bien public…
— Огорчил! — шептал, растерявшись совсем, Захар от этого нового жалкого слова. Он
метал взгляды направо, налево и прямо, ища в чем-нибудь спасения, и опять замелькали перед ним и паутина, и пыль, и
собственное отражение, и лицо барина.
Райский
замечал также благоприятную перемену в ней и по временам, видя ее задумчивою, улавливая иногда блеснувшие и пропадающие слезы, догадывался, что это были только следы удаляющейся грозы, страсти. Он был доволен, и его
собственные волнения умолкали все более и более, по мере того как выживались из памяти все препятствия, раздражавшие страсть, все сомнения, соперничество, ревность.
— Послушайте… — едва слышно заговорила девушка, опуская глаза. — Положим, есть такая девушка, которая любит вас… а вы считаете ее пустой, светской барышней, ни к чему не годной. Что бы вы ответили ей, если бы она сказала вам прямо в глаза: «Я знаю, что вы меня считаете пустой девушкой, но я готова молиться на вас… я буду счастлива
собственным унижением, чтобы только
сметь дышать около вас».
— Славянофилы здесь впадают в противоречие, —
заметил Привалов, — потому что становятся на чужую точку зрения и этим как бы отказываются от
собственных взглядов.
Слова эти Перфишка понял так, что надо,
мол, хоть пыль немножечко постереть — впрочем, большой веры в справедливость известия он не возымел; пришлось ему, однако, убедиться, что дьякон-то сказал правду, когда, несколько дней спустя, Пантелей Еремеич сам,
собственной особой, появился на дворе усадьбы, верхом на Малек-Аделе.
Старушка помещица при мне умирала. Священник стал читать над ней отходную, да вдруг
заметил, что больная-то действительно отходит, и поскорее подал ей крест. Помещица с неудовольствием отодвинулась. «Куда спешишь, батюшка, — проговорила она коснеющим языком, — успеешь…» Она приложилась, засунула было руку под подушку и испустила последний вздох. Под подушкой лежал целковый: она хотела заплатить священнику за свою
собственную отходную…
— Позвольте мне вам
заметить, — пропищал он наконец, — вы все, молодые люди, судите и толкуете обо всех вещах наобум; вы мало знаете
собственное свое отечество...
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «а так как, по вашему
собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же касается до глупости народа, которую вы считаете помехою заведению новых порядков, то, действительно, она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро умнеют, когда
замечают, что им выгодно стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться уму — разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».
Если бы Кирсанов рассмотрел свои действия в этом разговоре как теоретик, он с удовольствием
заметил бы: «А как, однако же, верна теория; самому хочется сохранить свое спокойствие, возлежать на лаврах, а толкую о том, что, дескать, ты не имеешь права рисковать спокойствием женщины; а это (ты понимай уж сам) обозначает, что, дескать, я действительно совершал над собою подвиги благородства к
собственному сокрушению, для спокойствия некоторого лица и для твоего, мой друг; а потому и преклонись перед величием души моей.
Дома писать доктор не решался, чтобы не попасться с поличным, он не
смел затворить дверей
собственного кабинета на ключ, а сочинял корреспонденции в дежурной своей больницы.
Замечал это и сам Тарас Семеныч, хотя и не высказывался прямо. Ничего, помаленьку привыкнет… Самое главное, что больше всего тяготило Устеньку, это сознание
собственной ненужности у себя дома. Она чувствовала себя какою-то гостьей.
— Что-о-о? — зарычал Полуянов, не веря
собственным глазам. — Газета? в моем участке? Да кто это
смел, а? Газета? Ха-ха!
— Мало ли что: облить кислотой, выстрелить из револьвера. Она ревнует вас к этому Галактиону.
Заметьте, что она продолжает его любить без ума и дошла до того, что наслаждается
собственным унижением. Кстати, она опять сходится с своим мужем.
Поселенцы довольны, потому что раньше платили по 15 коп. с пуда или же
мололи дома на ручных мельницах
собственного изделия, с ильмовыми жерновами.
А тут, вместе с кроткими мольбами жены, допекают его рассуждения и назойливые просьбы брата Любима, который говорит с ним
смело и решительно, без всяких умолчаний, подкрепляя просьбы свои доказательствами, взятыми из
собственного опыта.
— Не в подарок, не в подарок! Не
посмел бы! — выскочил из-за плеча дочери Лебедев. — За свою цену-с. Это
собственный, семейный, фамильный наш Пушкин, издание Анненкова, которое теперь и найти нельзя, — за свою цену-с. Подношу с благоговением, желая продать и тем утолить благородное нетерпение благороднейших литературных чувств вашего превосходительства.
«Я, однако же,
замечаю (писала она в другом письме), что я вас с ним соединяю, и ни разу не спросила еще, любите ли вы его? Он вас полюбил, видя вас только однажды. Он о вас как о „свете“ вспоминал; это его
собственные слова, я их от него слышала. Но я и без слов поняла, что вы для него свет. Я целый месяц подле него прожила и тут поняла, что и вы его любите; вы и он для меня одно».
Я теперь
собственными глазами убедился, что моя догадка была справедлива, — убеждал разгоряченный князь, желая утишить волнение и не
замечая того, что только его увеличивал.
Хорошо, хорошо, я оставлю… — прибавил он,
заметив нетерпеливый жест князя, — но я пришел за
собственным делом и про это хочу… объясниться.
«Молчи! не
смей! — твердил Петр Андреич всякий раз жене, как только та пыталась склонить его на милость, — ему, щенку, должно вечно за меня бога
молить, что я клятвы на него не положил; покойный батюшка из
собственных рук убил бы его, негодного, и хорошо бы сделал».
Теперь уже в отношениях
собственных служащих он
замечал свое фальшивое положение: его уже начинали игнорировать, особенно «монморанси», которых он прокармливал.
— Теперь все свободные, деточка, — шептал он, вытирая своим платком заплаканное лицо Нюрочки и не
замечая своих
собственных слез. — Это было давно и больше не будет…
Никогда Нюрочка еще не видала мастерицу Таисью такою и даже испугалась, а та ничего не
замечала и продолжала говорить без конца. Этот лесной воздух, окружавшая их глушь и
собственное молитвенное настроение точно опьяняли ее. Когда в стороне встречались отдыхавшие партии богомольцев, Таисья низко кланялась трудничкам и говорила...
Бога ради не принуждайте себя; прекратить этой работы вы, верно, не согласитесь — братец ваш и не
смеет этого просить, но убеждает вас не торопиться для него со вредом для ваших глаз, которых сохранение ему дороже своих
собственных.
Первые трое суток мы ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло.
Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод;
собственным опытом убедился, что в человеческой душе на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Она только не знала, что нельзя всем построить
собственные домики и безмятежно жить в них, пока двужильный старик Захват Иванович сидит на большой коробье да похваливается, а свободная человечья душа ему молится: научи,
мол, меня, батюшка Захват Иванович, как самому мне Захватом стать!
Собственные труды и беспокойства при этих
сметах обыкновенно вовсе не принимаются в соображения, потому что время и руки ничего не стоят.
Аничков очень гордился, как мне рассказывали, своим депутатством и
смело поговаривал о своих речах и действиях, не принесших, впрочем, по его
собственному признанию, никакой пользы.
В первые дни болезни она была со мной чрезвычайно нежна и ласкова; казалось, не могла наглядеться на меня, не отпускала от себя, схватывала мою руку своею горячею рукой и садила меня возле себя, и если
замечала, что я угрюм и встревожен, старалась развеселить меня, шутила, играла со мной и улыбалась мне, видимо подавляя свои
собственные страдания.
Поэтому он относится к своим
собственным принципам несколько озорно, и хотя защищает их очень прилично, но не нужно быть чересчур проницательным, чтобы
заметить, что вся эта защита ведется как будто бы «пур ле жанс», и что, в сущности, для него все равно, что восток, что запад, по пословице: была бы каша заварена, а там хоть черт родись.
— Вы забываете только одно маленькое обстоятельство, Виталий Кузьмич, — сухо
заметила Раиса Павловна, останавливаясь в дверях, — забываете, что Луша совсем большая девушка и может иметь свое мнение, свои
собственные желания.
Всего этого я, разумеется, не сказал ей; по
собственному опыту я знаю: самое мучительное — это заронить в человека сомнение в том, что он — реальность, трехмерная — а не какая-либо иная — реальность. Я только сухо
заметил ей, что ее дело открывать дверь, и она впустила меня во двор.
В редкие трезвые минуты жизни он быстро проходил по улицам, потупясь и ни на кого не глядя, как бы подавленный стыдом
собственного существования; ходил он оборванный, грязный, обросший длинными, нечесаными волосами, выделяясь сразу из толпы и привлекая всеобщее внимание; но сам он как будто не
замечал никого и ничего не слышал.
И вот книги лежат уже девять месяцев на этажерке, и Гайнан забывает
сметать с них пыль, газеты с неразорванными бандеролями валяются под письменным столом, журнал больше не высылают за невзнос очередной полугодовой платы, а сам подпоручик Ромашов пьет много водки в собрании, имеет длинную, грязную и скучную связь с полковой дамой, с которой вместе обманывает ее чахоточного и ревнивого мужа, играет в штосс и все чаще и чаще тяготится и службой, и товарищами, и
собственной жизнью.
— Здесь-то-с? а вы знаете ли, что такое… здесь? Здесь!!Стоит только шепнуть: вот,
мол, русский нигилист — сейчас это менотки [ручные кандалы] на руки, арестантский вагон, и марш на восток в deutsch Avricourt! [немецкий Аврикур] Это… здесь-с!А в deutsch Avricourt'e другие менотки, другой вагон, и марш… в Вержболово! Вот оно… здесь!Только у них это не экстрадицией называется, а экспюльсированием 6. Для
собственных,
мол, потребностей единой и нераздельной французской республики!
Взяв рукопись, Петр Михайлыч первоначально перекрестился и, проговорив: «С богом, любезная, иди к невским берегам», — начал запаковывать ее с таким старанием, как бы отправлял какое-нибудь
собственное сочинение, за которое ему предстояло получить по крайней мере миллион или бессмертие. В то время, как он занят был этим делом, капитан
заметил, что Калинович наклонился к Настеньке и сказал ей что-то на ухо.
В тот самый день, как пришел к нему капитан, он целое утро занимался приготовлением себе для стола картофельной муки, которой
намолов собственной рукой около четверика, пообедал плотно щами с забелкой и, съев при этом фунтов пять черного хлеба, заснул на своем худеньком диванишке, облаченный в узенький ситцевый халат, из-под которого выставлялись его громадные выростковые сапоги и виднелась волосатая грудь, покрытая, как у Исава, густым волосом.
Теперь, когда Лизавете Николаевне было уже около двадцати двух лет, за нею
смело можно было считать до двухсот тысяч рублей одних ее
собственных денег, не говоря уже о состоянии, которое должно было ей достаться со временем после матери, не имевшей детей во втором супружестве.
Но вот какое совпадение обстоятельств: я из своих (слышите, из своих, ваших не было ни рубля, и, главное, вы это сами знаете) дал этому пьяному дурачине Лебядкину двести тридцать рублей, третьего дня, еще с вечера, — слышите, третьего дня, а не вчера после «чтения»,
заметьте это: это весьма важное совпадение, потому что я ведь ничего не знал тогда наверно, поедет или нет к вам Лизавета Николаевна; дал же
собственные деньги единственно потому, что вы третьего дня отличились, вздумали всем объявить вашу тайну.
Они в том мнении, что я помимо их не
посмею вас беспокоить, а я пред вами, сударь, как пред Истинным, — вот уже четвертую ночь вашей милости на сем мосту поджидаю, в том предмете, что и кроме них могу тихими стопами свой
собственный путь найти.
— Я думаю, можно пренебрегать
собственною безопасностью жизни, — отворил вдруг рот Эркель, — но если может пострадать общее дело, то, я думаю, нельзя
сметь пренебрегать
собственною безопасностью жизни…